Если уж курить весну - то на двоих всегда одну (с)
На окнах решётки, ему не спалось,
Он строил раздумья о жизни.
Он знал, что однажды спасти удалось,
Но дальше не шли его мысли.
Он помнил лишь боль и гаснущий свет,
Потом только тьма с пустотою.
Он знал, что чего-то теперь уже нет,
Забыл он свободу с мечтою.
Палата в больнице окном на дорогу,
Он дни рядом с ним просидел.
Он верил: осталось только немного,
Он ждал и на небо смотрел.
А синее небо на клетки разбито,
И солнце светить начало уставать.
В жизни его так немного прожито,
Да только нет смысла её продолжать.
Манила свобода, но не помнил, где дом,
В котором он сердце оставил.
Он вспомнил лишь май и кафе за углом,
А после больницу представил.
Ему одиночество было привычно,
Боялся он только себя потерять.
Всё стало так просто, легко и обычно,
Что стал он про жизнь забывать.
Не помнил, что раньше, не знал, что теперь,
Томился, живя в неведенье.
Он в клетке носился, как раненый зверь,
Боялся чужого презренья.
Он болен, душа отчуждённо рыдает,
А он в темноте собирает слова.
Бумагу он рвёт на клочки, он не знает,
Какая могла свести сила с ума?
Он болен, а жизнь утопает в минутах,
Он смотрит на время, следя стрелок уход.
И снова спокоен, но грусть почему-то
Не вынесет жизнь, неизбежен исход…
Он строил раздумья о жизни.
Он знал, что однажды спасти удалось,
Но дальше не шли его мысли.
Он помнил лишь боль и гаснущий свет,
Потом только тьма с пустотою.
Он знал, что чего-то теперь уже нет,
Забыл он свободу с мечтою.
Палата в больнице окном на дорогу,
Он дни рядом с ним просидел.
Он верил: осталось только немного,
Он ждал и на небо смотрел.
А синее небо на клетки разбито,
И солнце светить начало уставать.
В жизни его так немного прожито,
Да только нет смысла её продолжать.
Манила свобода, но не помнил, где дом,
В котором он сердце оставил.
Он вспомнил лишь май и кафе за углом,
А после больницу представил.
Ему одиночество было привычно,
Боялся он только себя потерять.
Всё стало так просто, легко и обычно,
Что стал он про жизнь забывать.
Не помнил, что раньше, не знал, что теперь,
Томился, живя в неведенье.
Он в клетке носился, как раненый зверь,
Боялся чужого презренья.
Он болен, душа отчуждённо рыдает,
А он в темноте собирает слова.
Бумагу он рвёт на клочки, он не знает,
Какая могла свести сила с ума?
Он болен, а жизнь утопает в минутах,
Он смотрит на время, следя стрелок уход.
И снова спокоен, но грусть почему-то
Не вынесет жизнь, неизбежен исход…